Актуальность комплексных научных исследований арктических и субарктических районов Евразии по всем естественным и гуманитарным направлениям с каждым годом все более возрастает. Важнейшей составной частью этих исследований является изучение истории освоения человеком севера Евразийского материка, в том числе и на примере археологических микрорайонов (далее – АМР). Изучение древностей АМР позволяет понять не только общие закономерности развития древних культур, но и реконструировать историю заселения и хозяйственного освоения конкретных территорий и географических зон в различные эпохи. Археологический микрорайон можно определить как участок местности, в ограниченных пределах которого совокупность факторов оказалась наиболее благоприятна для устойчивого существования коллективов в данном месте на определенном отрезке времени. В российской археологии изучение АМР – актуальное направление исследований, в настоящее время проводящееся преимущественно на материалах археологических памятников Западной Сибири и южных областей Урала.
В бассейне средней и нижней Печоры можно выделить несколько археологических микрорайонов, среди которых относительно хорошо изучены на средней Печоре: бызовской (мезолит – позднее средневековье) и ижма-томский (мезолит – ранний железный век); на нижней Печоре – новоборский (ранний железный век – средневековье) и городецкий (ранний металл – средневековье). Они расположены в различных ландшафтно-климатических зонах: АМР средней Печоры – в зоне северной тайги; АМР нижней Печоры – в лесотундре и тундровой зоне (рисунок). В статье на примере археологических микрорайонов, расположенных в различных природно-климатических зонах бассейна Печоры, рассмотрены закономерности расселения древних коллективов в различных ландшафтах речных долин Печоры и Ижмы на протяжении нескольких тысяч лет.
Современная физико-географическая характеристика и палеогеография голоцена Печорской низменности
Рассматриваемая в статье территория по административно-территориальному делению занимает Ненецкий автономный округ Архангельской области, восточные и северные районы Республики Коми. Она соответствует Печорской низменности – обширному равнинному пространству на северо-востоке Восточноевропейской равнины, между Уральским хребтом, Тиманским кряжем и хребтом Пай-Хой. На севере Печорская низменность простирается до Баренцева моря. Крупнейшей водной магистралью этой области, пересекающей низменность в общем направлении с юга на север, является река Печора.
Бассейн Печоры охватывает два неоднородных по ландшафтно-климатическим условиям района Печорской низменности. На севере это Малоземельская и Большеземельская тундры, на юге – таежное Припечорье. Для них характерна выраженная зональность растительного покрова, перекрещивание двух зоогеографических границ: широтной – тундра – тайга, и долготной – Европа – Азия. На севере низменности господствует тундра с реликтовыми лесными «оазисами» и преобладанием в рельефе моренных равнин. Южнее она переходит в подзону лесотундры, где, наряду с тундровой растительностью, большие площади занимают болота и появляются елово-березовые редколесья, которые по долинам рек проникают в зону тундры. Таежная зона занимает большую часть низменности, заходя подзоной крайнесеверной тайги в Большеземельскую тундру, вплоть до Полярного круга. Основу растительного покрова лесной зоны составляют хвойные леса с преобладанием сосны и сибирской ели. В целом территория низменности лежит в зоне избыточного увлажнения и характеризуется суровым, континентальным климатом.
Палеогеографические реконструкции показывают, что ландшафтно-климатические условия Печорской низменности существенно изменялись на протяжении последних десяти тысяч лет.
Пребореальный период голоцена (десять тысяч триста – девять тысяч триста лет назад) (финальный палеолит – ранний мезолит) на территории Печорской низменности характеризуется двухфазным развитием растительности. В первой половине периода происходило распространение лесных формаций, но в целом растительность сохраняла черты перигляциального комплекса с преобладанием тундровых элементов и сообществ из злаков, полыней и маревых. К этому времени, вероятно, относятся финальнопалеолитические находки на стоянке Бызовая.
Бореальный период (девять тысяч триста – восемь тысяч лет назад) (мезолит). В начале периода произрастали таежные еловые леса, появились широколиственные породы (вяз, липа, лещина). Севернее преобладали северотаежные еловые и березовые леса, чему способствовало раннебореальное потепление. Среднегодовые температуры впервые приблизились к современным и даже превышали их примерно на ноль целых пять десятых градуса Цельсия. Вторая половина периода характеризуется похолоданием и развитием в современной подзоне средней тайги северотаежных и среднетаежных елово-березовых лесов с участием сосны. Среднегодовые температуры понизились по сравнению с ранним бореалом на один – один целых пять десятых градуса Цельсия.
Атлантический период (восемь тысяч – четыре тысячи шестьсот лет назад) (поздний мезолит, неолит, энеолит). В начале периода в современной подзоне средней тайги получили широкое развитие темнохвойные леса среднетаежного типа. Это указывает на похолодание климата. Средние температуры понизились по сравнению с ранним атлантиком незначительно, приблизительно на ноль целых пять десятых градуса Цельсия. В конце периода еловые леса сменились южнотаежными (сосна, ель с участием пихты и березы). В северных районах доминировали березняки и сосновые леса с участием ольхи, пихты и широколиственных пород. На последнюю треть периода приходились наиболее высокие среднегодовые температуры, которые превышали современные на два – три целых пять десятых градуса Цельсия.
Суббореальный период (четыре тысячи шестьсот – две тысячи пятьсот лет назад) (энеолит – бронза – ранний железный век) характеризовался неустойчивым климатом. В раннем суббореале фиксируется похолодание климата, которое отразилось в понижении среднегодовой температуры на ноль целых пять десятых – один градус Цельсия. Специфической особенностью развития природной среды Европейского северо-востока является значительное потепление в середине суббореального периода. В этот период значения среднегодовых температур превышали современные на один целых пять десятых – два целых пять десятых градуса Цельсия. В конце суббореального периода среднегодовые температуры по сравнению с предыдущим периодом стали ниже на один целых пять десятых – два градуса Цельсия.
Субатлантический период (две тысячи пятьсот лет назад – по настоящее время) (ранний железный век – средневековье). В середине периода получили развитие темнохвойные леса. Этому способствовало наступившее потепление – «малый климатический оптимум». Климат приближался к современному. Температурные условия в это время не достигали уровня максимального потепления голоцена, но явились заметным климатическим событием прошлого. Потепление сменилось похолоданием в конце периода. На севере территории получали развитие лесотундровые группировки с сообществами из ольховника, папоротников и тундровых видов плаунов. Это похолодание сопоставляется с «малой ледниковой эпохой» шестнадцатого – девятнадцатого веков, проявившейся на всей территории Северной Евразии, наиболее значительно – в северных регионах и несколько меньше – в южных.
Таким образом, голоцен Печорского Приуралья характеризуется значительными климатическими изменениями и большой зональной изменчивостью на протяжении десятого тысячелетия до новой эры – первого тысячелетия новой эры.
Археологические микрорайоны бассейна Печоры
Бызовской микрорайон расположен на Средней Печоре, в подзоне северной тайги и приурочен ко второй террасе правого берега Печоры в окрестностях деревни Бызовая (Печорский район Республики Коми). В микрорайоне на протяжении шести километров вдоль берега реки Печоры выявлено двадцать два памятника археологии, относящихся к различным археологическим эпохам: от мезолита до двенадцатого века новой эры. Основные исследования археологических памятников микрорайона проведены В.И. Канивцом в середине шестидесятых годов двадцатого века. В последующем раскопки отдельных стоянок осуществлены П.Ю. Павловым, А.В. Волокитиным и А.М. Мурыгиным.
В пределах микрорайона расположен уникальный для высоких широт Евразии памятник финала среднего – начала верхнего палеолита – стоянка Бызовая. Однако он вряд ли может быть включен в состав АМР ввиду огромного хронологического разрыва (более двадцати тысяч лет) между этим памятником, относящимся к позднему плейстоцену (тридцать три тысячи – тридцать одна тысяча лет назад), и голоценовыми археологическими памятниками АМР. Следует все же отметить, что на стоянке, кроме палеолитического слоя, выявлены единичные стратифицированные находки финального палеолита (десять тысяч – одиннадцать тысяч лет назад?) и культурный слой эпохи мезолита (восемь тысяч пятьсот лет назад), который, вероятно, может быть связан с ранним периодом существования археологического микрорайона.
Самый значительный кластер археологических памятников (двадцать один) микрорайона находится в трех километрах к западу от деревни Бызовая в урочище Топыд-Нюр, один памятник выявлен в пределах деревни Бызовая (Сирпач-Шор). Стоянки в урочище расположены на протяжении двух километров вдоль бровки двенадцатиметровой террасы Печоры, и большинство содержит культурные остатки различных эпох. Пять стоянок относятся к эпохе мезолита Топыд-Нюр-второй, пятый, шестой, седьмой и Зыбун-Нюр второй; неолита (?) – три (Сирпач-Шор, Топыд-Нюр пятый и шестой); энеолита – четыре (Топыд-Нюр четвертый, восьмой, девятый, двенадцатый); бронзы – одна (Топыд-Нюр тринадцатый); раннего железного века – три (Топыд-Нюр первый, второй, четвертый); средневековья – пять стоянок (Топыд-Нюр третий, четвертый, седьмой, Зыбун-Нюр первый и третий). В микрорайоне выявлено относительно большое количество мезолитических стоянок, которые, судя по радиоуглеродным датировкам, относятся к рубежу бореального и атлантического периодов.
На стоянках Топыд-Нюр пятый и седьмой изучены остатки наземных жилищ с каменными вымостками. Все мезолитические стоянки микрорайона относятся к так называемой «западной» традиции мезолита северо-востока Европы и в культурном плане связаны с мезолитом центральных районов Восточноевропейской равнины. Изученные мезолитические стоянки, вероятно, одновременны и могут являться следами локального перемещения одной общины в течение одного или нескольких сезонов.
Неолитические (?) памятники, выявленные в бызовском микрорайоне – стоянка Сирпач-Шор и ряд местонахождений в урочище Топыд-Нюр (Топыд-Нюр пятый, шестой), не имеют обоснования возраста, их культурная принадлежность неясна, и отнесение указанных памятников к эпохе неолита достаточно условно.
Стоянки медно-бронзового века (Топыд-Нюр четвертый, двенадцатый, девятый, восьмой) относятся к чойновтинской культуре Европейского северо-востока. Эпоха бронзы представлена поселением атаманнюрской культуры (Топыд-Нюр тринадцатый), распространенной в бассейнах Печоры и Вычегды во второй половине второго тысячелетия до новой эры.
Существенным отличием памятников энеолита-бронзы микрорайона является наличие на многих из них жилищ-полуземлянок (Топыд-Нюр двенадцатый, восьмой, тринадцатый). Это обстоятельство свидетельствует о существовании в урочище в медно-бронзовом веке ряда относительно долговременных (сезонных) стоянок.
Памятники раннего железного века представлены кратковременными стоянками ананьинской культурной общности.
К раннему средневековью (вторая половина первого тысячелетия новой эры) относятся кратковременные стоянки бичевницкого культурного типа и поселение Топыд-Нюр седьмой. К рубежу первого – второго тысячелетия новой эры – поселение Зыбун-Нюр третий с выраженными следами металлургии железа. Памятник, вероятно, принадлежит вымской культуре древних коми и фиксирует начальный этап их проникновения в бассейн Печоры.
Приведенный анализ показывает, что большинство выявленных в урочище Топыд-Нюр памятников – это кратковременные стоянки небольших коллективов охотников-рыболовов. Наряду с ними в урочище Топыд Нюр выявлены памятники эпохи энеолита и бронзы, на которых изучены остатки жилищ-полуземлянок. Этот факт может служить косвенным свидетельством полуоседлого образа жизни отдельных групп населения Печоры в эпоху энеолита-бронзы. Памятники эпохи раннего металла существовали в регионе в середине суббореального периода, отличавшегося благоприятными, умеренно теплыми климатическими условиями.
Данные, полученные при исследованиях памятников микрорайона, свидетельствуют о его привлекательности для древнего населения на протяжении практически всего голоцена, это, скорее всего, связано с его расположением в благоприятном для рыбного промысла месте, где практикуются ловля сетью и лучение лосося-семги. Кроме того, в среднем течении русло Печоры наиболее близко подходит к хребтам Северного и Приполярного Урала, что могло способствовать вовлечению в хозяйственное освоение древним населением высокопродуктивных биотопов предгорий в дополнение к ресурсам речной долины.
В среднем течении Печоры наибольшее сходство с бызовским АМР имеет конецборский кластер археологических памятников. В районе деревни Конец Бор на ограниченном участке речной долины, в урочище Грубой-Шор, также сосредоточены памятники медно-бронзового, раннего железного веков и эпохи средневековья. Определенные параллели можно проследить в медвежском кластере археологических памятников (выявлены памятники раннего железного века и раннего средневековья) и группе памятников вуктыльской концентрации (Атаман-Нюр, энеолит-бронза – ранний железный век). Памятники в районе деревень Конец Бор и Медвежская также расположены в непосредственной близости от лососевых тоней.
Ижма-Томский микрорайон расположен в среднем течении реки Ижмы, самом крупном левом притоке реки Печоры, в северной подзоне тайги. Границы Ижма-Томского микрорайона – устье реки Лек-Леса на севере и приустьевой участок безымянного ручья, местное название Золотой, вытекающего из обширного болота Лэннюр на юге.
Начало исследований в микрорайоне положено в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом – тысяча девятьсот шестьдесят пятом годах В.Е. Лузгиным, продолжено Т.В. Истоминой и А.В. Волокитиным во второй половине тысяча девятьсот восьмидесятых годов, возобновлено в двух тысячах третьем году А.В. Волокитиным. В результате представилась возможность обозначить новый геоархеологический микрорайон.
В микрорайоне на протяжении двадцати целых пяти десятых километров вдоль русла Ижмы, на ее правом берегу, выявлено более сорока памятников археологии, относящихся к эпохе мезолита (семь), неолита (один), энеолита (один), бронзы (четырнадцать) и раннего железного века (девятнадцать). Ряд памятников не получил датировки, а на некоторых выявлены остатки двух и более эпох. Чаще всего это материалы эпохи бронзы и раннего железного века. За исключением многослойного памятника Вылыс Том второй, который находится на аллювиальной первой террасе, они расположены на останцах второй так называемой боровой террасы высотой двенадцать – пятнадцать метров.
Раскопочные работы проведены на поселении раннего железного века Туруннюр второй и мезолита Туруннюр первый в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом – тысяча девятьсот шестьдесят пятом годах В.Е. Лузгиным, Лек-Леса первый в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом – тысяча девятьсот восемьдесят девятом годах А.В. Волокитиным. Новейшие исследования выполнены А.В. Волокитиным и Н.А. Волокитиной на многослойном памятнике Вылыс Том второй и мезолитической стоянке Очью катище.
Ижма-Томский микрорайон насчитывает семь мезолитических памятников, три из которых исследованы раскопками. К неолиту относится второй культурный горизонт памятника Вылыс Том второй, где находки, а особенно керамика, немногочисленны. По косвенным признакам: тепловая обработка кремня, свидетельства изготовления тонких бифасов, крупные резцы – можно предварительно отнести данный горизонт к неолиту с ямочно-гребенчатой керамикой.
Местонахождение Картаель второй, по данным В.С. Стоколоса, относится к позднему этапу чужъяёльской культуры энеолита. Среди местонахождений эпохи бронзы выделены Туруннюр первый и Туруннюр второй, участок первый, отнесенные к позднему бронзовому веку. Местонахождения Лэннюр второй, четвертый – шестой (эпоха бронзы) имеют от двух до семи жилищных впадин. Возможно, исследование этих объектов принесет свидетельство наличия долговременных поселений этой эпохи. Л.И. Ашихмина и И.О. Васкул среди памятников раннего железного века микрорайона особо отметили Картаель третий (ананьино) и Картаель пятый (первый этап гляденовской культуры, конец третьего – начало первого века до новой эры). Первый культурный горизонт памятника Вылыс Том второй датируется поздним периодом существования ананьинской общности раннего железного века (культурный тип Перный, шестой – третий века до новой эры).
На данный момент Ижма-Томский геоархеологический микрорайон – единственный в Северном Приуралье, где раскопано несколько мезолитических памятников. Особенностью микрорайона является то, что выявленные здесь памятники эпохи мезолита относятся к различным традициям. К приуральской – стоянка Лек-Леса, с некоторыми оговорками стоянка Туруннюр первый, а также открытый совсем недавно памятник Улыс Том четвертый; к западной традиции в данном микрорайоне – мезолитические (третий и четвертый) культурные горизонты многослойного археологического памятника Вылыс Том второй, стоянки Очью катище и Вылыс Том третий.
Исключительное значение в плане мезолитической проблематики микрорайона и в целом Европейского северо-востока имеет исследование мезолитических горизонтов многослойного памятника Вылыс Том второй, который приурочен к отложениям аллювиальной десятиметровой террасы и располагается в приустьевой части реки Вылыс Том. Третий и четвертый мезолитические горизонты памятника залегают в гумусированных слойках. Во время существования данных горизонтов (мезолитических стоянок) они находились невысоко над рекой, на низкой пойме и регулярно затапливались. Согласно радиоуглеродным датам, это произошло около восьми тысяч – семи тысяч лет назад.
Между этими горизонтами выявлен десяток тонких двучленных пачек (гумусированный суглинок/песок), отвечающих количеству половодий. Скорее всего, время существования третьего и четвертого культурных горизонтов разделено именно таким количеством лет.
Отметим присутствие охры, совпадение расположения кострищ и даже их размеров, наличие шлифовки предметов из эпидозита и сланца в обоих культурных горизонтах. Сходство инвентаря третьего и четвертого горизонтов прослеживается в технике раскалывания и орудийных наборах. Весьма вероятно, что стоянки данных горизонтов оставлены одной и той же группой древнего населения.
Ряд мезолитических стоянок, выявленных неподалеку на более высоких отметках, близок по технико-типологическим показателям инвентаря мезолитическим горизонтам памятника Вылыс Том второй. В связи с этим вырисовывается картина сезонных «перемещений одного коллектива» с низкой поймы (Вылыс Том второй) на высокую десяти – двенадцатиметровую террасу (Очью катище, Вылыс Том третий).
Наиболее исследована стоянка Очью катище. Это традиционная для европейского северо-востока боровая стоянка, расположенная на двенадцатиметровой террасе в двух километрах южнее Вылыс Тома второго. Выявляется безусловное сходство кремневых индустрий данной стоянки и мезолитических горизонтов Вылыс Тома второго. Можно предполагать, что стоянка Очью катище оставлена тем же населением, что и мезолитические горизонты Вылыс Том второй. Однако в период высокой водности, когда низкая пойма была затоплена, население вынуждено перемещалось на более высокие участки долины реки. Предположение о сезонности и хозяйственных циклах, конечно, требует дальнейшего анализа фаунистических остатков. Пока же можно указать на отсутствие в материалах боровой стоянки костей рыб и незначительное количество костей птиц. Следует отметить, что еще одна боровая стоянка Вылыс Том третий, выявленная в непосредственной близости от памятника Вылыс Том второй, скорее всего, также имеет непосредственное отношение к данным перемещениям.
Наблюдается сходство описанных выше кремневых индустрий и индустрий стоянок Парч первый и Парч второй на Вычегде. Они, согласно радиоуглеродным датам, несколько древнее и отличаются наличием в орудийном наборе черешковых наконечников стрел на пластинах. Однако сходства в других компонентах орудийного набора, сходной высокой долей предметов со вторичной обработкой, а также в технике раскалывания очевидны. Таким образом, они относятся к одной и той же традиции мезолита европейского северо-востока. В качестве «родственной мезолитической культуры» для данной традиции можно назвать бутовскую культуру Волго-Окского междуречья.
Совершенно другая традиция представлена материалами стоянки Лек-Леса первый, самой северной в Ижма-Томском микрорайоне. Возраст стоянки, судя по радиоуглеродным датам, сопоставим с датами Вылыс Тома второго или несколько древнее. Для нее характерен так называемый камский тип распределения пластин по ширине, что указывает на совершенно другую технологию расщепления кремня. Орудийный набор не так разнообразен, как у памятников Вылыс Том второй и Очью катище. Такие индустрии имеют сходство с материалами мезолитических стоянок на реке Каме, тех, что традиционно относят к «камскому мезолиту», «камской мезолитической культуре».
Недавно открытая стоянка Улыс Том четвертый обладает очевидным сходством со стоянкой Лек Леса первый. В коллекции преобладают узкие кремневые пластины и их обломки, в том числе с ретушью, есть микропластинки. Присутствуют косо- и прямоусеченные пластинки с вентральной ретушью по краям.
Стоянка Туруннюр первый также имеет «камский тип» распределения пластин по ширине. В то же время, некоторые показатели пропорций фрагментов пластин, особенности орудийного набора указывают на то, что здесь присутствуют черты традиции, характерной для стоянок Парч – Вылыс Том – Очью катище.
Таким образом, в Ижма-Томском микрорайоне выявлены практически одновременные мезолитические памятники двух традиций, возможно, отражающих направления заселения бассейна средней Печоры в мезолите. Расположенные на разных уровнях долины реки Ижмы памятники Вылыс Том второй и Очью катище, возможно, являются свидетельством сезонных перемещений одного и того же коллектива.
Новоборский и Городецкий микрорайоны
Новоборский и Городецкий микрорайоны расположены в заполярном течении нижней Печоры: новоборский – на левом берегу проток реки Печоры (район поселка Новый Бор Республики Коми), Городецкий – на правобережье реки Печоры (запад Большеземельской тундры, Ненецкий автономный округ).
Новоборский археологический микрорайон находится в зоне лесотундры. Современный ландшафт местности представляет собой вытянутую вдоль русла реки Печоры заболоченную возвышенность, отделенную от русла реки широкой (до трех километров) поймой, в которой имеется много мелких водоемов, пойменных и русловых проток (местное название – «шары»).
Освоение прилегающей к микрорайону местности демонстрируют недатированные стоянки на берегу озера Малое Мыльское, могильник раннего железного века (конец третьего – второго веков до новой эры) Новый Бор первый и поселение второй половины первого тысячелетия новой эры Новый Бор первый на протоке (озере) Туйсеяха.
Средневековая группа памятников в большинстве расположена на краю мысовидных участков семи – девятиметровой левобережной террасы протоки Денисовский Шар (поселение Денисовское, городища Новый Бор первый, второй, третий, датированные двенадцатым – тринадцатым веками новой эры), а более позднее – селище Новый Бор тринадцатого – четырнадцатого веков новой эры – было устроено в глубине террасы. На удалении около пяти целых трех десятых километров к северо-западу от городища Новый Бор третий на краю девятиметрового левого берега протоки Марицкий Шар выявлено аналогичное по дате (двенадцатый – тринадцатый века новой эры), керамике и устройству фортификационных сооружений городище Новый Бор четвертый.
Городецкий археологический микрорайон в эпоху средневековья включал поселение Югорская сопка (радиоуглеродные даты по: четвертая четверть четвертого – третья четверть седьмого веков новой эры), городище Кобылиха (вторая половина первого – первая половина второго тысячелетия новой эры), городище Гнилка шестого – десятого веков новой эры и святилище Гнилка шестого – тринадцатого веков новой эры. Начало формирования средневекового кластера Городецкого археологического микрорайона приходится на климатическую зону SA-второй (тысяча восемьсот – тысяча двести лет назад), характеризующуюся потеплением и распространением в регионе хвойных лесов.
Памятники археологического микрорайона расположены на краю береговых террас Городецкого озера различной высоты и примыкающих водотоков, соединяющих его с правобережьем реки Печоры. Озера издревле являлись важнейшей точкой притяжения для населения таежной и тундровой зон Северного Приуралья. Об этом свидетельствует сосредоточие разновременных археологических памятников по всей цепочке озер Северного Приуралья (Синдорское, Ямозеро, Косминское, Урдюжское) и на крупных водоемах Мало- и Большеземельской тундр. Одним из таких водоемов является Городецкое озеро. Многочисленный подъемный материал, собранный в разное время в котловинах выдувания на его берегах, не имеет надежного обоснования возраста и культурной интерпретации. Эти находки могут свидетельствовать об освоении побережья Городецкого озера, вероятно, не позднее эпохи бронзы.
Средневековые памятники Печорского Заполярья неоднородны. Большинство из них в Новоборском и Городецком археологических микрорайонах (конец четвертого – тринадцатого веков новой эры) являются составной частью нижнепечорского ареала городищ и неукрепленных долговременных поселений круглогодичного обитания или периодического посещения новоборского культурного типа. Для них характерна однотипная керамика, не имеющая прямых аналогий в культурах эпохи железа континентальной части тундры, наличие явных следов металлообработки и металлургии, в том числе железоделательного производства, находки древнерусской керамики в материалах двенадцатого – тринадцатого веков новой эры. К этой же группе памятников принадлежит и святилище Гнилка (Городецкий археологический микрорайон), содержащее разнообразные многочисленные приношения, а в числе сооружений – остатки предположительно традиционного русского срубного жилища с развалом печикаменки. Предполагается, что святилище представляло собой в шестом – десятом веках новой эры единый культурный комплекс с расположенным рядом городищем Гнилка. Святилище существовало вплоть до конца тринадцатого века. Прекращение его функционирования связывается со сменой населения в печорских тундрах – исчезновением летописной «печеры» и приходом ненецких племен.
В Новоборском археологическом микрорайоне выделяется селище Новый Бор (тринадцатого или четырнадцатого веков новой эры). На основанном в глубине террасы неукрепленном поселении найдены остатки различных сооружений с обваловкой, из которых были исследованы два. Они определены как предположительно косторезная мастерская и кузница и, возможно, ювелирная мастерская с соответствующим инвентарем, в том числе – остатками двухкамерного кузнечного горна. Керамика единична, вся изготовлена на гончарном круге. Выявленные вещевой инвентарь и сооружения носят общерусский характер и находят аналогии на древнерусском Северо-Западе. Состав материальных остатков не позволяет однозначно отнести селище Новый Бор к памятникам новоборского культурного типа. С учетом сказанного нельзя исключать его принадлежность к древнерусским первопроходцам Печорского севера.
Основным объектом охоты для коллективов нижнепечорских археологических микрорайонов на протяжении всей эпохи средневековья был северный олень. В культурном слое памятников определены также кости лося, медведя, бобра, зайца, лисицы, соболя, утки, глухаря, налима, нерпы. Их наличие указывает на разнообразие видов промысловой деятельности, что значительно повышало устойчивость системы жизнеобеспечения населения. В состав жертвенных животных на святилище Гнилка, кроме промысловых видов, входили свинья и домашняя собака. Кости собаки найдены также на городище Кобылиха.
Обсуждение материала
Приведенные данные позволяют охарактеризовать различия условий формирования и размещения археологических микрорайонов эпохи первобытности (мезолит – ранний железный век) и средневековья в бассейне реки Печоры и определить основные черты систем жизнеобеспечения их населения.
Микрорайоны бассейна средней Печоры, относящиеся к первобытной эпохе, расположены, как правило, в урочищах (часть местности, отличная от остальных участков окружающего ландшафта) и характеризуются наличием памятников различных археологических эпох. Они находятся на возвышенных сухих участках песчаных надпойменных террас. В археологических микрорайонах средней Печоры не фиксируются следы долговременного пребывания или постоянного присутствия населения. Скорее можно говорить о спорадическом посещении участков речной долины с богатым природно-ресурсным потенциалом. Абсолютное большинство выявленных в археологических микрорайонах средней Печоры археологических памятников – это кратковременные стоянки, вероятно, следы эпизодических посещений. В Ижма-Томском археологическом микрорайоне для эпохи мезолита выявлено существование системы сезонных поселений, которые указывают на относительно постоянное проживание мезолитических групп в археологическом микрорайоне по крайней мере на протяжении промыслового сезона, со сменой мест обитания в зависимости от уровня воды в реке.
Существенные изменения происходят в типе памятников археологических микрорайонов средней Печоры в медно-бронзовую эпоху. На памятниках этого времени изучены остатки жилищ-полуземлянок, что является косвенным свидетельством полуоседлого образа жизни или по крайней мере сезонного проживания небольших коллективов охотников-рыболовов.
Археологические микрорайоны бассейна средней Печоры имеют несомненное сходство. Наибольшая концентрация памятников в Бызовском и Ижма-Томском археологических микрорайонах характерна для мезолита, энеолита-бронзы и первой половины раннего железного века. Таким образом наибольшая плотность населения в бассейне средней Печоры отмечается в бореальном и суббореальном периодах среднего-позднего голоцена. Они отличались умеренно-теплыми климатическими условиями, что способствовало ведению традиционного хозяйства, связанного со значительными перемещениями в течение года. Можно предположить, что существенное потепление климата, например, в климатическом оптимуме голоцена – атлантическом периоде, не всегда вело к увеличению плотности населения в долине Печоры. Наряду со значительным подъемом среднегодовых температур для атлантикума характерно заметное увеличение влажности, приводившее к заболоченности значительных участков речных долин.
Основу хозяйства обитателей археологических микрорайонов средней Печоры, вероятно, составляла рыбная ловля. Свидетельством рыболовства является большое количество остатков рыб на стоянках Ижма-Томского археологического микрорайона. С большой долей уверенности можно предполагать, что такой же тип хозяйства был характерен и для населения Бызовского археологического микрорайона.
Таким образом, основным фактором образования микрорайонов в бассейне средней Печоры являлись природно-ресурсные преимущества определенных участков речной долины.
Археологические источники эпохи средневековья указывают на существование в облесенной части долины заполярной Печоры, начиная от Северного полярного круга и вплоть до ее устья, локальной группы населения. Культурный комплекс этих памятников, наиболее ранним из которых является поселение Югорская сопка, фиксирует появление на нижней Печоре новой традиции. Основным компонентом при ее формировании являлись коллективы из обско-печорского угро-самодийского культурного ареала.
Ряд находок на поселении Югорская сопка (Городецкий археологический микрорайон) свидетельствует о развитии уже на этом этапе местной металлургии и металлообработке цветных и черных металлов. В производстве использовалось как местное, так и привезенное сырье. В черной металлургии можно предполагать применение местных окисных железных руд, а для медного литья – медистых окисных руд с месторождений Урала и Тимана. Возможна и вторичная переплавка привозных изделий из цветного металла. На площади поселения выделена производственная зона, где были сосредоточены остатки сооружений для получения железа из болотных руд в его, видимо, архаичном виде – варкой на открытых кострах с глиняными вымостками или в примитивных сыродутных горнах.
Использование местных болотных руд не прерывалось на протяжении последующих столетий. На городище Кобылиха выявлен комплекс, включающий остатки сооружений (домницы), связанных с металлургическим производством, и сопутствующие ему находки. Остатки железоделательного (шлаки и фрагменты крицы) и бронзолитейного (обломки керамических тиглей) производства обнаружены на городище Гнилка. Следы железоделательного производства выявлены на памятниках Новоборского археологического микрорайона.
На городище Гнилка обнаружены деревянные конструкции типа тына, остатки прямоугольной башни и воротного проема, предметы быта и украшения. Предполагается, что после десятого века в процессе установления даннических отношений и подчинения печорских племен русскому влиянию городище на реке Гнилке, в числе других укрепленных поселений в районе нижней Печоры, прекратило существование. Находки позднего хронологического горизонта на площади городища связываются с ремесленным производством древнерусских городов одиннадцатого – тринадцатого веков новой эры и отнесены к культурным остаткам расположенного рядом древнего святилища.
Выводы
Анализ материалов археологических микрорайонов бассейна Печоры показал существенные различия между первобытными и средневековыми археологическими микрорайонами.
В целом, характеризуя особенности заселения бассейна средней Печоры в первобытности, его можно определить как «комбинированное». В бассейне Печоры, наряду с дисперсной, наблюдается компактное размещение археологических памятников на участках местности, обладающих природноресурсными преимуществами и отличающихся удобством для устройства сезонных стоянок и поселений, образующих археологический микрорайон.
Основным фактором образования микрорайонов бассейна средней Печоры в первобытную эпоху: мезолит – ранний железный век, являлись природно-ресурсные преимущества конкретных участков речной долины, как правило, урочищ. По материалам Бызовского и Ижма-Томского микрорайонов устанавливается эпизод перехода к полуоседлому образу жизни в энеолит-бронзе. В ижма-томском археологическом микрорайоне существование системы сезонных поселений предполагается для мезолита, что предполагает проживание в археологическом микрорайоне (или его систематическое посещение) по крайней мере на протяжении года. Вероятно, этому способствовали благоприятные природные условия середины суббореального периода голоцена. Во всех археологических микрорайонах средней Печоры отсутствуют долговременные поселения (существовавшие несколько сезонов). Можно констатировать крайне низкую плотность населения в бассейне Печоры на протяжении всей первобытной эпохи. Основу хозяйства населения археологических микрорайонов средней Печоры составляли охота и рыболовство.
Специфической чертой средневековых археологических микрорайонов нижней Печоры является их размещение на удалении от основного русла реки – на русловых протоках и прилегающих озерах, соединенных с главной речной артерией небольшими водотоками. Для памятников новоборского типа характерно расположение на естественно труднодоступных участках берега (Югорская сопка), наличие укреплений в виде валов и рвов (Гнилка, Кобылиха, Новый Бор первый, второй, четвертый) или обозначение жилой площадки канавой и внутренней насыпью (Новый Бор третий). Находки фрагментов древнерусской керамики на поселениях новоборского типа двенадцатого – тринадцатого веков новой эры (Кобылиха, Новый Бор третий) предполагают присутствие в среде местного населения ее носителей, а позднее – в тринадцатом – четырнадцатом веках новой эры, возможно – основание ими постоянных мест обитания (селище Новый Бор).
Вполне вероятно, что появление укрепленных поселений на нижней Печоре следует увязывать с необходимостью защиты территории расселения новоборских коллективов от проникающих на крайний северо-восток Европы групп древнерусского и самодийского происхождения. Можно полагать, что формирование здесь средневековых археологических микрорайонов происходило в местах, имеющих выгодное военно-стратегическое положение. На известных южных границах локальной территории были основаны новоборские городища, на северных – Ортинское городище в приустьевой части долины реки Печоры. Характерно и расположение средневековых археологических памятников Городецкого археологического микрорайона в приустьевых участках, впадающих в озеро рек, как бы прикрывающих пути продвижения к озеру и далее к реке Печоре.
Как представляется, конечным и закономерным итогом развития нижнепечорских археологических микрорайонов следует считать основание на Городецком озере в конце пятнадцатого века города-крепости Пустозерска – важнейшего форпоста на пути освоения новых земель к востоку от Печоры и основы для дальнейшего развития микрорайона в новых исторических реалиях. При выборе места учитывались, очевидно, не только его удачное географическое положение, но и уже имеющиеся связи с нижнепечорским населением, представленным материалами памятников новоборского типа – предположительно летописной «печерой».
Древнейшее население Северного Приуралья
Этногенез коми и коми-пермяков представлял собой чрезвычайно длительный процесс, прошедший в своем развитии несколько этапов. Первый этап являлся временем формирования крупных этнолингвистических общностей в период первоначального заселения Урала и прилегающих регионов. На Европейском Северо-Востоке первые люди появились, возможно, еще в эпоху нижнего палеолита, 300 тысяч лет назад. Именно к этому времени предположительно относится местонахождение у поселка Харута в бассейне нижней Печоры, на правом берегу р. Адьзвы. Известны и другие палеолитические памятники на верхней Каме и Печоре. В эпоху верхнего палеолита человек, по мнению археолога П.Ю. Павлова, освоил весь Европейский Северо-Восток, кроме, быть может, крайних северных районов побережья Ледовитого океана.
Вопрос о происхождении древнейшего населения Европейского Северо-Востока пока не решен. Выдвигалось, в частности, предположение, что в среднем палеолите человек появился на Печоре со стороны Поволжья и Прикамья. Более определенные выводы археологи смогли сделать относительно верхнепалеолитического населения. В верхнем палеолите в бассейн Печоры пришли две волны мигрантов: первая - около 40 тыс. лет назад из центра Русской равнины (археологи указывают на сходство памятников европейского Северо-Востока того периода со стоянками костенковско-стрелецкой культуры); эти палеолитические племена жили на крайнем Северо-Востоке Европы примерно до ХХ тысячелетия до н.э., а затем ушли обратно на юг из-за ухудшения климата. Вторая миграционная волна относится к XV - XIV тысячелетиям до н.э. П.Ю. Павлов считает, что с XV до XI тысячелетий до н.э. на Урале (от Приполярного до Южного) существовала среднеуральская культура, имеющая североазиатское происхождение. По его мнению, не исключено, что племена этой культуры стали отдаленными предками современных финно-угров.
Согласно данным языкознания, в период верхнего палеолита и мезолита (мезолитическая эпоха на Европейском Северо-Востоке датируется концом IX - VI тыс. до н.э.) далекие предки коми, финнов, венгров, ненцев и ряда других народов составляли единую крупную этнолингвистическую общность. Об этом свидетельствуют сходные черты в языках, на которых говорят эти народы (в частности, существование общекоренных слов, обозначающих такие понятия, как название частей тела, местоимения, термины родства и др.). Лингвисты называют эту общность уральской языковой семьей. По мнению большинства языковедов, прародина уральцев находилась между Уралом и средней Волгой. Некоторые исследователи в Финляндии, Эстонии и Венгрии считают, что уральские народы жили также на обширной территории к западу, до Балтийского моря. По мнению венгерского ученого П. Хайду древняя родина уральцев находилась в бассейне нижней и средней Оби и в районе истоков Печоры. Заселение Вычегды и Печоры в эпоху мезолита шло со стороны Волго-Окского междуречья, из Прикамья, а также из Прионежья и Карелии. Памятники эпохи мезолита, расположенные на Вычегде и Печоре, имеют сходные черты с памятниками Прикамья и Поволжья. В эту эпоху в обширном регионе от Печоры до нижней Волги обитали родственные племена, этническая принадлежность которых точно не установлена. Имеются предположения, что они принадлежали к уральской этнолингвистической общности.
В V - IV тысячелетиях до н.э. уральская общность разделилась на самодийскую (предки ненцев, нганасан, селькупов и некоторых других народов) и финно-угорскую. В период раннего неолита (неолит на крайнем Северо-Востоке Европы датируется V - второй четвертью III тыс. до н.э.) Европейский Северо-Восток входил в обширную верхневолжскую этнокультурную общность. Неолитическое население региона сформировалось, вероятно, на основе местного мезолитического населения, но при участии переселенцев с верхней Волги и, возможно, из других регионов. Возможно, что население периода раннего неолита принадлежало к уральской этнолингвистической общности или уже выделившимся из нее финно-уграм. В период позднего неолита на территории Европейского Северо-Востока появлялись переселенцы из Прикамья и других районов, но смены населения (полной или частичной), по мнению современных исследователей, не происходило; на территории региона жили племена древних финно-угров; с ними соотносят памятники раннего периода развития чужъяельской культуры.
сложение этнокультурных областей
Этническая карта бассейнов Печоры, Вычегды и Мезени периода энеолита-бронзы, как подчеркивают исследователи, отличалась значительной пестротой, однако определяющую роль в этнической истории Европейского Северо-Востока играли финно-угорские племена. В начале энеолита здесь продолжала существовать чужьяельская культура. Около середины III тыс. до н.э. происходило разделение финно-угорской общности на праугорскую (предки венгров, хантов, манси) и прафинно-пермскую. С последней одни исследователи (в частности, О.Н.Бадер) связывали камские племена, а другие - волго-окские. Как отмечает В.С. Стоколос, именно с началом разделения финно-угров связан второй (средний) период развития чужьяельской культуры.
Со II тыс. до н.э. начался, по мнению В.А.Оборина, второй этап этногенеза народов Урала, в течение которого происходило складывание этнокультурных областей, началось выделение отдельных союзов племен. Во II тысячелетии до н.э. на основе волго-камского неолита сложилась волосовско-турбинская этнокультурная общность, отразившая расселение пермского населения. В ее составе в Прикамье выделилась гаринско-борская (турбинская) этнокультурная область, имевшая два варианта - среднекамский и верхнекамский. Близки гаринско-борским (турбинским) были памятники энеолитической чойновтинской культуры в Вычегодско-Печорском междуречье, включавшие, однако, значительный волго-окский неолитический компонент. По мнению В.С.Стоколоса, чойновтинская культура не входила в число финно-угорских культур, однако финский компонент в ней присутствовал. На европейском Северо-Востоке в эпоху энеолита существовали также памятники с накольчатой керамикой (конещельский тип), имевшие западное происхождение и принадлежавшие пришлым индоевропейским племенам.
Через некоторое время после своего выделения из финно-угорской общности прафинно-пермская общность распалась на прафинно-волжскую (предки марийцев, мордвы и, возможно, некоторых других народов) и прапермскую. В период бронзы на Европейском Северо-Востоке появились атаманнюрская культура (в составе которой исследователи видят зауральский и поволжский компоненты), культура коршак (имевшая сибирскую основу) и лебяжская культура, продолжавшая традиции гребенчатой керамики. Племена последней являлись доминирующими. Как считает В.С. Стоколос, лебяжские племена являлись северно-приуральской группой прапермского населения, наряду с прикамской (новоильной) группой финно-пермян. Г.М. Буров относит лебяжскую культуру к угорским.
В I тысячелетии до н.э. на основе прапермской общности возникли прибалтийско-финская (предки финнов, карел, эстонцев и некоторых других народов) и пермская общности. В последнюю входили предки современных коми, коми-пермяков и удмуртов. Представители пермской языковой общности населяли берега Камы, Вятки, Вычегды, Печоры, Мезени и некоторых других рек: на всей этой обширной территории обнаружены памятники ананьинской культуры (VIII-III вв. до н.э.), которую большинство исследователей связывает с пермскими (и частично с волжско-финскими) племенами. Археолог А.Х. Халиков предполагает, что ананьинцы, т.е. предки коми, коми-пермяков и удмуртов первоначально жили несколько западнее и переселились в указанный регион (вначале в Прикамье, а затем и далее к северу и северо-западу) в середине 1 тысячелетия до н.э.
Другие исследователи считают, что ананьинская культура сложилась на местной основе, что впрочем, не исключает и наличия миграций. В.А.Оборин отмечает, что в Прикамье ананьинская общность раннего железного века сложилась на той же территории, что и волосовско-турбинская (меднобронзового века), а ананьинская этнокультурная область сформировалась на месте турбинской и приказанской областей. В ананьинской этнокультурной области в Прикамье выделялись верхнекамский, среднекамский (как и ранее в турбинской этнокультурной области), а также нижнекамский и вятский варианты. На территории Вычегодского, Печорского и Мезенского бассейнов располагались памятники ананьинской культуры типа перный-ласта, по мнению В.И.Канивца, генетически связанные с лебяжской культурой. Кроме того, на Печоре и верхней Вычегде существовали памятники ананьинского времени, принадлежавшие к своеобразным типам ямашор и чаркабож, на которых четко прослеживается зауральское влияние. Это, с точки зрения Л.И.Ашихминой, свидетельствует о процессах взаимоассимиляции отдельных групп местного и пришлого зауральского населения.
В последние века до н.э. - первые века н.э. (пьяноборская эпоха) в Приуралье происходило сосредоточение населения на более компактных территориях при сохранении внутри их племенных вариантов, пишет В.А.Оборин. В это время ананьинская общность разделилась. Образовались новые культуры, одна из которых связана с предками удмуртов, а другие, составлявшие гляденовскую культурную общность, - с предками коми и коми-пермяков. Территория гляденовской общности (II век до нашей эры - V век нашей эры), сложившейся на базе ананьинской, по сравнению с последней сократилась на юге и юго-западе; на севере сохранились прежние границы. Гляденовские памятники на Вычегде (джуджыдъягская культура), Печоре и Мезени (пиджская культура) близки гляденовским памятникам Прикамья (гляденовская культура), что, по мнению И.О. Васкула, объясняется как общей ананьинской базой, так и возможными миграциями населения из Прикамья в северный регион (свидетельств массовых переселений, однако, не имеется). Вместе с тем между прикамскими и вычегодско-мезенско-печорскими памятниками существуют различия, свидетельствующие о том, что на Вычегде, Мезени и Печоре существовали не локальные варианты гляденовской культуры, а близкородственные ей, но самостоятельные археологические культуры. Не исключено и участие переселенцев из Зауралья (возможно, угров и/или самодийцев) в формировании гляденовского населения.
Ломоватовская и Ванвиздинская культуры
Третий этап этногенеза коми и коми-пермяков, приходившийся на вторую половину первого тысячелетия новой эры был, по мнению Оборина, наиболее бурным и привел к заметным изменениям этнической карты Приуралья вследствие миграций аборигенного населения и оседанием здесь значительных пришлых групп. В некоторые периоды на одной территории одновременно проживали представители разных этнических групп. Но в целом доминировали процессы ассимиляции. В это время складывались крупные объединения, которые легли в основу будущих народностей. Приток переселенцев в Приуралье начался еще на рубеже четвертого-пятого века новой эры, и в дальнейшем на Урал продолжали приходить мигранты с различных территорий, имевшие разную этническую принадлежность (угры, тюрки, самодийцы и др.). Отдельные волны переселенцев значительно продвигались на север. В пятом-шестом веках в Среднее и Верхнее Прикамье и в бассейн Вычегды проникают группы скотоводческого населения, этническая принадлежность и судьба которых спорна. Это могли быть угры или тюрки, или смешанные по составу переселенцы, которые, видимо, слились с коренными обитателями края, войдя в состав населения вновь возникавших объединений. При этом древнее этническое ядро в сложении коми и коми-пермяков сохранилось.
Объединявшая коми и коми-пермяков гляденовская общность прекратила существование в пятом веке новой эры. Васкул связывает это с вторжением кочевников гуннского племенного союза, следы пребывания которых на Европейском Северо-Востоке остались в виде нового типа археологических памятников - курганных могильников. Затем в Прикамье образовалась ломоватовская культура. Ее основу составили местные позднегляденовские племена. Об этом свидетельствует сохранение в ломоватовской культуре гляденовских традиций, а именно функционирование костищ с трупоположением в погребальном обряде, развитие гляденовской металлической пластики, форм и способов орнаментации, сосудов. Упоминавшиеся выше пришлые племена (оставившие, в частности, курганные могильники) не сыграли в ее формировании ключевой роли. Оборин отмечает, что ломоватовская культура не имеет связи с тюрками.
Гораздо более спорным является характер процессов, происходивших на территориях к северу от Прикамья. В середине первого тысячелетия новой эры в лесотаежной зоне Северного Приуралья появились группы потомков древнеуральского арктического, западносибирского угорского и самодийского и верхнекамского этносов. Во второй половине первого тысячелетия в этом регионе взаимодействовали самые разные группы населения. Этнический состав обитателей был чрезвычайно сложен. В Печорском Приуралье в результате воздействия на гляденовское население иноэтническими пришельцами (относительно происхождения которых высказаны различные версии) сложилась бичевницкая культура. В Вычегодском бассейне взаимодействовали местные гляденовцы, переселенцы из Верхокамья и представители бичевницкой этнической группы, происходило смешение населения. В Южном Припечорье и на верхней Вычегде, кроме того, появились мигранты из Западной Сибири.
На рубеже шестого-седьмого веков этнокультурные процессы в Вычегодско-Печорском регионе несколько стабилизируются. Припечорье являлось регионом с преобладанием угро-самодийского населения. В бассейне Вычегды и Мезени складывается ванвиздинская культура. Этническая принадлежность последней - один из наиболее дискуссионных аспектов проблемы происхождения коми. Согласно этой точке зрения, ванвиздинская культура генетически восходит к гляденовской и ананьинской, пришлое население не сыграло решающей роли в ее формировании, и принадлежит она древнекоми этносу. "Ванвиздинская культура является северной параллелью ломоватовской культуры Прикамья, что отражает разделение во второй половине первого тысячелетия новой эры древнекоми общности на северную и южную", подчеркивает Савельева. Согласно другому мнению, ванвиздинцы появились в результате ассимиляции позденгляденовцев угорскими племенами.
Туркин выдвинул предположение, что территория современной Республики Коми была заселена западно-сибирскими племенами, определить этническую принадлежность которых, на его взгляд, затруднительно (возможно, это было смешанное население). Лыткин предполагал, что до девятого-десятого веков бассейн Вычегды был занят племенами западно-финского (карело-вепсского) происхождения. Чеснокова отметила два варианта ванвиздинской культуры: западный, близкий к местным культурным типам гаринско-борской общности, и восточный, традиции которого восходят к общности гребенчатой керамики и лебяжской культуре. По мнению Мурыгина, ванвиздинская культура представляла собой продукт многослойного синтеза, пермский компонент которого был не единственным и вряд ли определял существенным образом облик культуры.
В целом, говоря о формировании и этнической принадлежности ванвиздинцев, можно, как представляется, отметить следующее. Во-первых, ванвиздинцы, бесспорно, сформировались в результате смешения целого ряда этнических групп с различной численностью и различным ареалом расселения на территории Европейского Северо-Востока. Во-вторых, не представляется возможным выделить какой-либо компонент, сыгравший бы определяющую роль в формировании населения на всей без исключения территории, занятой ванвиздинской культурой. В то же время в различных частях ванвиздинского ареала в указанном процессе могли на местном уровне доминировать различные этнические компоненты, в том числе и пермский (гляденовский); а то, что местное гляденовское население участвовало в сложении ванвиздинской культуры, несомненно. Большинство исследователей сходятся во мнении, что ванвиздинцы говорили на одном из языков уральской семьи и скорее всего, на одном из финно-пермских языков. Как отмечал, в частности, Жеребцов, "нет оснований выделять ванвиздинский период из круга финно-пермских культур и считать его привнесенным со стороны".
Родановская культура древних коми-пермяков
В девятом веке, по Оборину, начался четвертый этап этногенеза народов Приуралья (девятый-пятнадцатый века), на котором происходила консолидация устойчивых этнических общностей в виде союзов племен, развивавшихся в народности раннефеодального типа. (Однако указанный процесс не завершился в течение данного этапа, т.к. переход от первобытнообщинного к классовому обществу еще не закончился). В названное время на верхней Каме и ее притоках от самых верховий реки до предгорий Урала, от оз. Чусового на севере до р. Чусовой на юге существовала родановская культура. Она сложилась на основе ломоватовской и принадлежала предкам коми-пермяков. Помимо ломоватовцев, сыгравших основную роль в возникновении родановской культуры, некоторое участие в формировании родановцев приняли небольшие группы обских угров и ненцев, приходившие в Прикамье из Северного Зауралья и предгорий Северного Урала. С верховьев р. Чепцы в верховья Камы и в верховья Иньвы и Обвы переселялись удмурты, ассимилированные затем коми-пермяками. Кроме того, в состав северных родановских племен вошли и выходцы из Вычегодского края - вначале ванвиздинцы, появлявшиеся в Северном Прикамье в седьмом-девятом веках, а затем, с рубежа первого - второго тысячелетий, - древние коми-зыряне (пермь вычегодская). Особенно значительным было участие переселенцев из бассейна Вычегды (и конкретно с р. Сысолы) в формировании зюздинских коми-пермяков на верхней Каме. Некоторое время Верхокамье и Верхняя Сысола составляли одну административно-территориальную единицу. Ряд исследователей говорит о близости верхнесысольских коми и верхнекамских коми-пермяков. Об этом свидетельствуют, в частности, данные языкознания (большое сходство между диалектами, на которых говорят верхнесысольцы и зюздинцы). Наконец, в состав коми-пермяков вошел и определенный славянский компонент. Проникновение русских на Урал началось в период феодальной раздробленности, усилившись в тринадцатом-четырнадцатом веках. Часть русских переселенцев оседала в коми-пермяцких населенных пунктах, входила в состав их соседских общин. Об этом свидетельствуют находки на родановских поселениях русских вещей и русской гончарной посуды.
Особая точка зрения на происхождение коми-пермяков была высказана исследователем Теплоуховым. Он полагал, что Северное Прикамье было заселено коми-зырянскими мигрантами из Вычегодско-Сысольского и Лузско-Летского края, на основе смешения которых с угорскими и русскими переселенцами сформировались коми-пермяки. При этом Теплоухов указывал на сходство в языке и культуре прилузских и верхнесысольских коми с зюздинскими коми-пермяками. Исследования Бадера, Третьякова, Оборина и ряда других ученых показали ошибочность названной концепции; коми-пермяки сложились на иной базе. Однако сам факт переселения коми-зырян с Сысолы, Лузы и некоторых других районов на Каму, длительных регулярных разносторонних контактов населения этих регионов не вызывает сомнения.
Известно более трехсот родановских памятников. По подсчетам Оборина, общая численность родановцев составляла не менее четырех с половиной тысяч человек. Местное население в русских источниках того периода называлось этнонимом "пермяк", а территория - "Пермью Великой". Как и в ломоватовской культуре, у родановцев выделялись два крупных района расселения - северный и южный, территории которых совпадают с распространением двух основных коми-пермяцких наречий. Кроме того, существовали еще две обособленные этнические группы - зюздинская на верхней Каме (одно из родановских племен) и язьвинская (потомки переселенцев с Колвы, пришедших на р. Язьву в двенадцатом-тринадцатом веках).
В хозяйстве родановцев ведущую роль играло пашенное земледелие, которое с одиннадцатого-двенадцатого веков преобладало над подсекой, хотя последняя и сохраняла свое значение на севере. Высевались как яровые, так и озимые культуры (к последним принадлежала рожь). Начала складываться паровая система земледелия. Большое значение в хозяйстве древних коми-пермяков имело скотоводство, а также охота и рыболовство. Возросла роль пушной охоты. Постепенно увеличивалась продуктивность комплексного хозяйства местного населения, а вместе с этим углублялось общественное разделение труда. Выделились в особые отрасли ремесла, металлургия и металлообработка, развивались косторезное и ювелирное дело (в последнем появились зернь, скань и литье по восковой модели).
В двенадцатом-четырнадцатом веках у коми-пермяков появились расположенные на удобных водных путях укрепленные административные и хозяйственные центры. Старые родовые городища постепенно пустели и забрасывались. Это, а также сочетание различных обрядов погребения в могильниках и наличие на поселениях вещей с разными типами родовых тамг (свидетельствующие о смешанности населения), говорит об ослаблении родовых связей, хотя в целом разложение родового строя, особенно в отдаленных и малонаселенных районах расселения коми-пермяков, шло медленно. Усиливавшаяся имущественная дифференциация семей прослеживается по материалам родановских могильников двенадцатого-пятнадцатого веков. Имущественное неравенство перерастало в социальное. Власть знати становилась наследственной. В четырнадцатом-пятнадцатом веках у коми-пермяцких племен, которые были связаны между собой общностью экономической жизни, языка и культуры, начался процесс сложения более прочного этнического объединения - народности, в состав которой вошли восемь племен. В Верхокамье и на Язьве выделились особые этнические группы зюздинских и язьвинских коми-пермяков.
В это время завершился и процесс вхождения заселенных коми-пермяками земель в состав Русского государства. Он начался с эпизодических сборов дани новгородцами. В конце двенадцатого века суздальцы создают первые опорные пункты на северных подступах к Уралу, стремясь сдержать проникновение новгородцев. В свою очередь в конце двенадцатого - начале тринадцатого века на Вятке появился ряд новгородских укрепленных городков (В период феодальной раздробленности феодализм развивался вширь за счет освоения новых территорий, что увеличивало экономические ресурсы отдельных княжеств и сферу их феодальной эксплуатации. Это и вызвало оживление в деле колонизации восточных регионов). В четырнадцатом - начале пятнадцатого века на свободных землях Верхнего Прикамья появилось оседлое русское население. Началась стихийная русская колонизация края с северо-запада, из новгородских владений. В тысяча четыреста первом-тысяча четыреста девятом годах на верхней Каме был построен первый русский укрепленный городок Анфаловский. На р.Боровой в начале пятнадцатого века волгожане начали добычу соли. В тысяча четыреста тридцатом году промыслы были перенесены на р.Усолку, где возникло русское поселение (будущий город Соль Камская), положившее начало посадской колонизации Приуралья. В тысяча четыреста пятьдесят первом году в Пермь Великую был направлен наместник Московского князя, резиденцией которого стал город Чердынь. Этот факт означал, по мнению исследователей, мирное включение Перми Великой в состав Русского государства. Закреплением этого стало крещение местного населения в пятидесятых-шестидесятых годах пятнадцатого века. К концу пятнадцатого века основная часть Приуральского региона (Пермь Великая и Вятский край) прочно вошла в состав Русского государства.
Русские крестьяне сближались с местными жителями в хозяйственном отношении, оказывали прогрессивное влияние на развитие земледелия, заимствуя в то же время некоторые приемы охоты и рыбной ловли. Земледельческое коми-пермяцкое население было обложено такими же налогами и повинностями, как и русские крестьяне, и это сближало их в правовом отношении. В шестнадцатом веке завершилось формирование этнической территории коми-пермяков. Основное ядро складывавшейся коми-пермяцкой народности размещалось по течению Иньвы и Косы с их притоками, где коми-пермяки ассимилировали небольшие группы коми-зырян и удмуртов. Территория Северного Прикамья входила в состав Чердынского, Соликамского и Кайгородского уездов (последний с конца шестнадцатого века включал верховья Камы, до тысяча пятьсот восемьдесят шестого года находившиеся в составе Вычегодского уезда). Русские проживали, главным образом, в Чердынском стане одноименного уезда, в небольшом Соликамском уезде, в Орлинской части вотчины Строгановых и в Вятской земле. Довольно значительными были в шестнадцатом веке переселения в Прикамье коми-зырян, которые частью селились вместе с русскими и коми-пермяками, а частью основывали свои селения. В тысяча пятьсот семьдесят девятом году в Соликамском уезде существовали деревни Зыряново и Зырянка, река Зырянка. Тогда же среди жителей погоста Обва документами названы Зыряновы, в д.Воцкой Чердынского уезда - Зырян (Зыран), в погосте Искор - Ермак Зырян, в Япидоре - Никита Зырян, в Кулчуге - Алексей Зырян и т.д.
Проблема происхождения Перми Вычегодской (древних коми-зырян)
Если происхождение коми-пермяков не вызывает на настоящий момент сомнений ввиду очевидной преемственности гляденовской, ломоватовской и родановской культур, то проблема этногенеза коми-зырян по-прежнему является дискуссионной. Споры связаны с вопросом о преемственности ванвиздинской культуры и культуры перми вычегодской - древних коми-зырян. Памятники перми вычегодской в бассейне Вычегды и Лузы относятся к периоду начиная с одиннадцатого века. Согласно одному мнению, выдвинутому Канивцом и развитому и наиболее последовательно отстаиваемому археологом Савельевой, эта культура (называемая также вымской) сформировалась на основе древнекоми ванвиздинской культуры и генетически связана с ней; Пермяне вычегодские (древние коми-зыряне) являются, таким образом, автохтонным населением Вычегодского бассейна. В подтверждение указанной точки зрения приводятся данные о сходстве ванвиздинской и вымской культур в обряде трупоположения, в керамике. В частности, чрезвычайно близки друг другу материалы Тохтинского поселения седьмого-восьмого веков, то есть ванвиздинского периода, и материалы, найденные на памятниках перми вычегодской. Савельева особо указывает также на материалы поселений девятого-десятого веков Лозым (на Сысоле) и Угдым (на Вычегде), которые, по ее мнению, свидетельствуют о генетической преемственности ванвиздинской культуры и культуры перми вычегодской: форма, орнаментация и примеси в глиняном тесте керамики этих поселений близки, с одной стороны, ванвиздинской керамике, с другой - керамике перми вычегодской; обнаруживается типологическая близость орудий труда и украшений.
Савельева отмечает значительную роль охоты и рыболовства в хозяйстве населения перми вычегодской, равно как и у ванвиздинцев. Последние занимались также животноводством и, по предположению Савельевой, также, вероятно, и земледелием, хотя подтверждений этого пока нет. А в период перми вычегодской животноводство и земледелие, согласно этому мнению, лишь получили дальнейшее развитие. Этому способствовало, в частности, потепление климата на рубеже первого и второго тысячелетий новой эры, облегчившее распространение земледелия на север. Данная точка зрения отрицает какие-либо значительные перемещения населения из Прикамья в Коми край и участие камских переселенцев в формировании пермян вычегодских как не подтвержденные археологическими материалами. Сходство перми вычегодской и родановской культур объясняется общей гляденовско-ананьинской подосновой и культурными и торговыми связями населения этих регионов в десятом-четырнадцатом веках. В то же время указывается на активное участие в сложении вымской культуры южного или юго-западного компонента (волжских финнов) и славянских групп.
Вторая точка зрения, напротив, предполагает ведущую роль переселенцев из Прикамья в формировании культуры перми вычегодской. Автохтонное ванвиздинское население (не древнекоми, но родственное ему западно-финское, угорское или какое-либо иное) было ассимилировано переселенцами. Определенное участие в генезисе пермян вычегодских группы славяно-русского и волжско-финского населения также не отрицается. Лингвист Лыткин сопоставлял миграцию древних коми в Вычегодский край с распадом в девятом-десятом веках общепермского языка-основы. Анализ диалектов коми и коми-пермяцкого языка, по мнению языковеда Ляшева, также свидетельствует в пользу значительных перемещений населения в Коми край из Прикамья.
Этнографы Лашук, Конаков указывают на резкую смену хозяйственно-культурного типа населения Вычегодского бассейна на рубеже первого и второго тысячелетий новой эры. Ванвиздинцы принадлежали к более древнему на этой территории хозяйственно-культурному типу охотников и рыболовов тайги, вели полуоседлый образ жизни, основанный на развитом промысловом хозяйстве. Пермяне вычегодские, в отличие от них, имели комплексный тип присваивающе-производящего хозяйства. В Прикамье ко времени возникновения родановской культуры (то есть в конце первого тысячелетия новой эры) и гипотетического переселения коми на Вычегду земледелие, животноводство и охота уже имели в хозяйстве примерно равное значение. Древние коми, согласно этому мнению, оседая в новом районе, постепенно воссоздавали привычный комплекс присваивающе-производящего хозяйства, сочетавшего земледелие и животноводство с охотой, рыболовством и домашними промыслами. Переселенцы адаптировались к новым природным условиям, приспосабливая к ним традиционную культуру. Их система традиционного природопользования и выработанная на его основе модель хозяйства были совершеннее, чем у ванвиздинцев, полнее использовали природные ресурсы. Более высокая качественно социально-экономическая ступень развития обеспечивала больший абсолютный прирост населения. Местное ванвиздинское население, по мнению Конакова, заимствовало у коми переселенцев их хозяйственные навыки, переходило к оседлости, перенимало более приспособленный для данной системы природопользования весь хозяйственно-культурный комплекс и постепенно растворялось среди коми. В свою очередь и ванвиздинцы внесли определенный вклад в формирование культуры промыслового населения коми.
Археолог Мурыгин ставит под сомнение генетическую преемственность ванвиздинской и вымской культур, полагая, что к формированию перми вычегодской имело прямое отношение лишь население с Тохтинского поселения. А последнее он относит не столько к ванвиздинцам, пермский компонент в которых не играл заметной роли, а к пермским переселенцам из Камско-Вятского региона. Ряд исследователей указывают также на археологические данные, говорящие, по их мнению, о такой близости перми вычегодской и родановской культур по ряду признаков (обряд погребения, хозяйственно-бытовой уклад, керамика, украшение костюма), которую можно объяснить не общей гляденовской подосновой или активными торговыми связями, а лишь переселениями раннеродановского населения в бассейн Вычегды. Памятники, отражающие приход родановцев на Сысолу и Вычегду, имеются, полагают эти исследователи, а вот наличие памятников, характеризующих генетическую преемственность ванвиздинской и вымской культур, ставится ими под сомнение. "Миграционной" точки зрения придерживается и финский исследователь Лаллукка.
Таким образом, обе точки зрения подкреплены аргументацией и имеют право на существование. Как представляется, истина должна быть где-то посредине между двумя этими воззрениями. Можно предложить следующую гипотезу, не противоречащую основным аргументам обеих вышеназванных теорий. Вероятно, в формировании древних коми участвовали как местное ванвиздинское население, так и переселенцы из Прикамья (причем обе эти группы были родственными между собой), но роль их в сложении пермян в разных районах края была неодинакова. На Выми и нижней Вычегде, очевидно, главным элементом стали ванвиздинцы, а на Сысоле и, быть может, верхней Вычегде, наоборот, сильнее было влияние переселенцев из Прикамья (по крайней мере, последние исследования археологов позволяют говорить о весьма тесных связях сысольцев с Прикамьем). В сложении прилузских коми (в Прилузье, кстати, до сих пор не найдено ванвиздинских археологических памятников) свою роль сыграли также группы прибалтийско-финского и волжско-финского населения, что убедительно доказала Савельева.
Первоначальное расселение древних коми-зырян (I этап этнодемографического развития)
Следует учитывать, что переселения из Прикамья, если они действительно имели место, являлись, безусловно, не единым актом, произошедшим в течение относительно короткого отрезка времени. Скорее, это был длительный процесс, занявший не одно столетие, состоявший, вероятно, из нескольких этапов или миграционных волн, причем миграции шли, видимо, не на дальние расстояния, не сразу с Камы на Вычегду, а стадиально, с постепенным освоением промежуточных территорий. Сначала, на рубеже тысячелетий, переселенцы, по мнению Жеребцова, колонизировали берега Вятки (вероятно, ее верхнего течения) с притоками Моломой, Чепцой, Леткой и Коброй), Сысолы и Лузы. Затем из перечисленных районов группы мигрантов (вероятно, уже гораздо менее многочисленные) стали постепенно продвигаться на Вычегду (с притоками Вымь, Вилядь, Вишера), а также на реки Юг и Малая Северная Двина, где имелось и ванвиздинское население.
При взаимодействии переселенцев и местного населения в этих районах постепенно формировались локальные группы древних коми. Археологи называют пять таких групп: сысольская, средневычегодская, нижневычегодская, вымская и удорская. Наличие древнекоми населения на Вятке и ее притоках ставится ими под сомнение, поскольку археологических подтверждений этого пока не обнаружено. Этнограф Жеребцов полагал, что на Вашке древние коми появились несколько позже, чем в остальных перечисленных районах. Можно предположить, что особую локальную группу составляли, вероятно, и древние коми, жившие по берегам Лузы, Юга и, возможно, Летки и Моломы (не случайно грамота 1485 года указывает Летку и Молому в числе владений лузских пермян).
В конце одиннадцатого - первой половине двенадцатого века, по предположению Жеребцова, поселения древних коми появились на нижней Сухоне, верхней Ваге (с притоками Устья и Сондуга) и на Северной Двине ниже устья Вычегды - значительно западнее современной территории расселения коми и там, где не найдено ванвиздинских памятников. Свою гипотезу Жеребцов основывал на данных топонимики и на относившихся к более позднему времени сообщениях о наличии в этих районах "пермянского" (зырянского) населения. Многие расположенные здесь древние населенные пункты, а также реки и озера имеют названия "пермского" типа, связанные с пермянами вычегодскими, с древнекоми языком: деревни Пермяцкая, Куимиха, Кушево, села Пермас, Пермогорье, Пырское, реки Перемка, Пермас, Пермовка, Вотча, Корва, Ворса, Пурта, Кузюг, озера Вад, Керкаты, Перм-озеро, Пермянские и так далее. Имеется и ряд письменных свидетельств, правда более поздних, о проживании коми в указанном регионе. Так, путешественник шестнадцатого века Герберштейн писал о населении Устюжской земли: "у жителей свой язык, хотя они больше говорят по-русски". В "Списке населенных мест Вологодской губернии", изданном в 1866 году, упоминаются "зыряне обруселые и вообще сохранившие обычаи и нравы своего племени" (называемые также "чудь, или обрусевшие финны"), которые обитают вместе с русскими в Никольском уезде по рекам Ильзюга, Кокошиха, Ширенга, Шердуга, Жидоватка, Березовая и Завазуга и в некоторых других уездах. Сведения об обитании коми-зырян на реке Устье в шестнадцатом веке обнаружил краевед Романов. Археологические исследования пока не подтвердили его мнение. Исследователь Матвеев полагает, что на реке Устье и в других расположенных западнее современной этнической границы коми районах, названных выше, проживали не пермяне, а какое-то иное финно-угорское население, которому и принадлежала местная этнотопонимия.
Таким образом, первые полтора столетия существования перми вычегодской (одиннадцатый - середина двенадцатого века) составляют первый этап этнодемографического развития древних коми, который можно назвать этапом первоначального расселения. Не исключено, что - согласно гипотезе Жеребцова - в это время происходило некоторое расширение территории расселения пермян в западном направлении. Массового притока мигрантов с Руси в земли древних коми не было. Имели место лишь эпизодические посещения Европейского Северо-Востока новгородскими сборщиками дани.
Начало славяно-русской колонизации бассейна Северной Двины. (II этап)
В конце двенадцатого века начался новый этап этнодемографического развития коми, в котором произошли коренные изменения. Прекратилось продвижение коми на запад. Более того, этническая территория коми, в предшествовавшее время постоянно расширявшаяся в указанном направлении, стала сокращаться. Эти перемены были связаны с миграциями славяно-русского населения. Первые русские переселенцы появились в бассейне Северной Двины (в самой западной его части, не занятой пермянами) еще в одиннадцатом - начале двенадцатого века. Они шли сюда с двух сторон. С северо-запада, из Заонежья, продвигались новгородцы, в первой половине двенадцатого века основавшие ряд населенных пунктов вначале на нижней Северной Двине и верхней Сухоне, куда еще не проникли пермяне, а затем и на землях, уже колонизировавшихся древними коми - на Ваге и даже на Выми (не позднее конца двенадцатого века), куда новгородцы пришли с Северной Двины через Пинегу и Мезень. С юго-запада в район рек Устьи, Кокшенги, нижней Сухоны и Юга переселялись жители Ростово-Суздальского княжества.
Основной движущей силой славяно-русской колонизации Севера было крестьянство, переселявшееся сюда, спасаясь от эксплуатации феодалов и малоземелья. Постепенно приток русских переселенцев в бассейн Северной Двины усиливался. Этому способствовал более теплый климат первой половины второго тысячелетия новой эры (малый климатический оптимум), благоприятствовавший развитию на Севере земледелия. Миграциям русских на территорию, заселенную древними коми, земледельческому освоению этой территории содействовало и стремление крупных русских феодалов подчинить своему контролю обширные пространства этого региона, для чего там строились города и другие опорные пункты. К ним принадлежали, например, Гледень и Устюг, сыгравшие огромную роль в присоединении к Русскому государству земель по Малой Северной Двине, Югу, нижней Сухоне (где могли жить пермяне), Лузе, и низовьям Вычегды, где, несомненно, имелось пермянское население.
Савельева датирует двенадцатым столетием начало более активной древнерусской колонизации Европейского Северо-Востока, с которой связано, в частности, появление древнерусских городищ на нижней Вычегде (Карыбйывское) и Выми (Пожегское). Но если в Вычегодско-Вымском крае возникновение городищ не сопровождалось массовыми крестьянскими переселениями, то в более западной части этнической территории пермян складывалась иная ситуация.
В тринадцатом веке приток переселенцев из Новгородской земли и центральных районов Руси на Европейский Север и на земли пермян, в частности, усилился вследствие татаро-монгольского нашествия и разорения русских княжеств. В результате к концу четырнадцатого века пермяне, предположительно жившие на Сухоне, Юге и Ваге (за исключением реки Устьи и некоторых других небольших районов), могли быть ассимилированы пришлым русским населением. Часть из них, возможно, отошла назад, в восточные районы, из которых когда-то ранее пермяне продвигались на запад. В тринадцатом веке коми появились на берегах Вашки, Пинеги и Немьюги (приток реки Кулой), расположенных к северу от территории первоначального расселения пермян. Они пришли в этот регион с нижней Вычегды через ее приток Яренгу и верховья Вашки, затем с Вашки на верхнюю Пинегу, а с Пинеги, вероятно, на Немьюгу. Переселения эти могли быть вызваны, видимо, появлением в низовьях Вычегды русских переселенцев, под давлением которых часть пермян и ушла в слабозаселенные или совсем безлюдные земли, лежавшие на севере.
Позднее, в четырнадцатом веке во время христианизации Коми края на Вашку ушла еще одна группа вычегодских пермян, не пожелавших принимать православную веру и отказываться от своих древних языческих верований. Христианизация вычегодских коми, которую в 1379 году начал выходец из Устюга Стефан Пермский, стала одним из важных этапов присоединения населенных пермянами земель к Русскому государству. Этот длительный процесс начался еще в начале второго тысячелетия с первых походов новгородцев в земли пермян за данью. В русских летописях уже с одиннадцатого века пермяне упоминаются в качестве данников Руси ("А се суть инии языци иже дань дают Руси: Чудь, Меря, ... Пермь, Печера...", - сообщает "Повесть временных лет"). В договорных грамотах тринадцатого-четырнадцатого веков между Тверью и Новгородом Европейский Северо-Восток фигурирует в числе владений последнего ("А се волости новгородьскые: ... Перемь, Югра, Печера...", - гласит грамота 1264 года). Однако новгородцы не сумели прочно обосноваться здесь. Земли пермян по Югу и Лузе с конца двенадцатого - начала тринадцатого века, после основания Гледеня-Устюга, контролировались Ростовским княжеством. Спор за "пермские дани" между Новгородом и Ростовом (позднее - Москвой) не прекращался веками. В Вычегодско-Вымской летописи говорится, что Московский великий князь Иван Калита стал взымать дань для Золотой Орды с Вычегды и Печоры в 1333 году. В том же источнике говорится, что в 1367 году Московский князь Дмитрий Донской отобрал у новгородцев Мезень, Пинегу и Печору (вероятно, низовья) и принял меры к установлению своего контроля над бассейном Вычегды. Поддержанный Дмитрием Донским Стефан Пермский крестил крестьян на Вычегде, Виледи, Сысоле и Выми (прилузцы были крещены раньше, а удорцы - в пятнадцатом веке), многое сделал для укрепления власти московского князя на Европейском Северо-Востоке в противовес новгородцам. Забегая чуть-чуть вперед, скажем о том, что споры Москвы и Новгорода за Пермские земли продолжались еще целое столетие, вплоть до включения в 1478 году новгородских владений в Московское государство. Последняя точка в присоединении земель древних коми к Русскому государству была поставлена в 1481 году, когда в Коми крае было проведено первое описание земель и населения, окончательно закрепившее эту территорию в составе единого государства.
Создание сайтов