ПРОГУЛКА ПО ГОРОДУ
Я иду по Усинску проспектом зелёным,
Молодёжная улица в лес приведёт,
Это город нефтяников, в дело влюблённых
Этот город в Республике Коми растёт.
Я гуляю по площади рядом с дворцами.
Слева – это «культуры», а справа – бассейн.
Здесь усинцы рожденья и свадьбы справляют,
И под ёлкою в полночь встречают друзей.
От «Томлуна» до мэрии улица в ивах,
И мамаши в колясках везут малышей.
Здесь мальчишки девчонок встречают красивых,
А молочная кухня затем – матерей.
Рынок вечно шумит, рынок вечно снабжает
Круглый год здесь найдёшь, что на юге растёт,
Только цены приезжих всегда поражают,
Значит, очень безбедно усинец живёт!
Вот и церковь сияет пятью куполами,
Здесь стремятся уйти от бесчестья и зла.
Здесь душа от мирской суеты отдыхает.
Здесь крестятся и молятся, веря в Христа.
Выше, рядом мечеть – здесь ислам утверждают,
Мусульмане смиренно здесь службу несут,
Вера в Бога нас в жизни от горя спасает,
И неважно в какой её церкви дают.
Пионерный затих, свои дни доживает,
И уходят дома, четверть века прожив.
Здесь Усинск зарождался в домиках на сваях.
Тех, кто строил его, мы зовём «старожил».
С каждым годом становится город пригоже,
Городок для детей – карусели кружат.
Купола новой церкви нам душу тревожат,
А на въезде на «Россе» любуется взгляд.
Здесь мы дружно живём – нефть и газ добываем,
Поколенья уходят – другие придут,
Первоклашек с надеждой за парты сажаем,
Что они с нашей песней по жизни пойдут.
Славлю город-трудягу и город-подросток.
Расцветай, хорошей, людям счастье давай.
Проживи многократно, успешно ты до ста,
Наши души и сердце теплом наполняй!
25.08.04 г.
ПРОЩАНИЕ
Зеленеют сосны,
Набухают ивы,
Край ты наш Усинский –
Северный, красивый.
Мы в тебя влюбились,
Мы тобой прониклись
Запахом метелей,
Клюквой и брусникой.
Молодость и зрелость
Мы с тобой прожили,
Жаждали успехов
Денег не скопили.
Расставаться трудно.
Расставанье с милым,
Тех, кто задержался,
Колва «приютила».
В золоте берёзы
Осень наступает,
До свиданья, город,
Мы Вас покидаем.
21.06.01 г.
***
Предавший раз, предаст и дважды.
Хоть эта истина стара,
Поверить трудно, если это
Твой друг или твоя жена.
Прощать предателей не надо,
Вся наша жизнь – не долгий век.
Но кто тебя однажды предал,
Тебе – не нужный человек!
БЕЛЫЕ НОЧИ УСИНСКА
Над Усинском взорвались белые ночи,
Распахнули нежнейшие чувства мои.
На скамейках мальчишки девчонок порочат,
Бог Ярило с улыбкою смотрит на них.
И не хочется жаться в постели народу,
Прогуляться по улицам хочется всем,
Помолиться в душе красоте небосвода,
Поболтать со знакомой лирических тем.
УСИНСК ЛЕТНИЙ
На умытых улицах
Города Усинска
Молодёжь тусуется
От дворца до рынка.
Оседлав скамейки
Молодёжной улицы,
Мальчик в ковбоечке
С девочкой целуется.
У «Томлуна» музыка
Шашлыки дымятся,
Бабушки с внучатами
Мирно колбасятся.
ЕСЛИ Б НЕ БЫЛО ТЕБЯ
Если б не было тебя,
Я прожил бы жизнь без пользы.
Если б не было тебя,
Не взлетел к далёким звёздам.
Если б не было тебя,
Не познал лавины счастья,
Если б не было тебя,
Не познал тоски ненастье.
***
Ходите в лес без цели меркантильной,
Общайтесь с кроною, стволами и травой.
Наполнит лес энергией незримой,
Вы обретёте веру и покой.
Любовь к тому, что нам даёт природа, –
Добро для тех, кто предан нам душой.
И прожитые, серенькие годы
Давить своей не будут пустотой.
ЛЕТО
Одуванчик выбросил
Жёлтую головку,
На венках у девушек
Приукрасил чёлку.
У черёмух запах,
Скромности не зная,
Парфюмерных лидеров
Смело забивает.
От сирени музыки
Соловьям не спится,
Радостью обуяна,
Изнывает птица.
С милой задушевные
Льются разговоры,
И души томление
И в объятьях стоны.
КОМИ
Усинские болота,
Полчища комаров,
Янтарная морошка,
Да клюквенный покров.
Тайги и рек раздолье,
Зеркальный блеск озёр,
Брусничное приволье,
Синь голубичных гор.
Грибы и разнотравье,
И царской рыбы жор,
Народа Коми властье
Да нефтяной разбор.
ПАМЯТЬ
Есть много песен об Усинске,
Как город жил, как гордо рос,
Про тех людей, что стали близки,
Про тех, что город нам принёс.
Когда мы город покидаем,
Кто временно, кто навсегда,
Того ещё не ощущаем,
Как будет дорог нам тогда.
Тогда, когда на Украине
Или России обжитой
Нам будут сниться дни былые
И юности, Усинск с тобой.
Нам будут сниться небосводы
Со всполохами в тишине
И вспоминать июля ночи,
Которых нету на «Земле».
Усинск, мы славимся делами,
Своё здоровье не щадя.
Так оставайся город с нами,
Как символ счастья и добра.
***
И надо знать,
И надо верить
Где б не был ты,
В каких краях
Ты дорог там,
Где твои корни,
А это Русь,
Любовь моя!
Запомни истину простую,
Ту, что бытует на Руси:
Придёшь с добром –
С добром приму я,
Со злом – пощады не проси!
ДОМКРАТ-АРИСТОКРАТ
Шкалило за –50. Усинск был в тумане. При низкой температуре и безветрии капельки влаги в воздухе кристаллизуются и вот вам – туман зимой. Посёлок нефтяников – скопление балков, пронизанных пиками антенн, «украшенный» горами отходов возле наружных туалетов, утопленный в снегу, – спал . А Сашке, водителю Урала-вахтовки, нужно было встать в 3 часа, дойти пешком до промзоны, где был гараж и стояла машина (а это 4 км), разогреть её и подать к 6 часам вахтовикам.
Упаковавшись в овчинный полушубок, унты, шапку и рукавицы, Сашка привычно шагал к гаражу, размышляя, сколько времени уйдет сегодня на разогрев двигателя паяльной лампой.
Сквозь туман в спину ударили лучи света – сзади его догоняла машина. «Повезло, – радостно подумал он. – Не прошёл и километра, а тут попутка». Вырисовывался трубовоз, медленно движущийся по дороге.
Сквозь замерзшие стёкла кабины нельзя было определить – занята кабина пассажирами-попутчиками или нет. Сашка голоснул, трубовоз остановился. Взгромоздившись на высокие подножки и открыв дверцу, он порадовался – водитель был один.
– Слышь, друг, подвези до гаража.
Водитель трубовоза замялся.
– Да я бы с радостью, но не получается.
Сашка вылупился на него: почему?
– Ну, ты же дышишь?
– Дышу, конечно, – недоумевал Сашка.
– Ну и надышишь мне всю кабину, а окна и так заморожены, а будут ещё больше в инее и мне совсем ничего не будет видно. Извини, друг.
Ещё не полностью осознав суть положения, Сашка спрыгнул со ступеней и отупело посмотрел на медленно удаляющийся трубовоз.
Подъехал, «трам-тарам» наконец выпустил он из себя пар.
Прошёл месяц-другой. Возвращался с Возея поздно. Пока отвёз очередную вахту, пока развозил монтажников по объектам, пока заправлялся, ещё с прорабом кое-какие дела порешали, перевалило за 8 вечера. Грела одна мысль: приеду, солью воду из радиатора и в балок. Приму грамм сто пятьдесят для разрядки и спать.
Километров через двадцать свет фар вырисовал стоящую на обочине гружёную машину, перекошенную на одну сторону. Скат полетел, безошибочно определил Сашка. Не повезло мужику, возни много. А мороз за –40. Помочь некому, все машины ушли и в Усинск, и на Возей. Ну, ничего, поддомкратит, снимет колесо, поменяет на запаску. Тяжеловато одному, но водители-северяне обычно на здоровье не жаловались.
Тут Сашка заметил, что чужой водитель ему отчаянно сигналит – остановись, мол.
Остановился. Чужак, чумазый от копоти паяльной лампы, умоляющим голосом протараторил.
– Друг, спасай, пропадаю. Скат полетел, а домкрата нет. Клянусь, обязательно верну тебе. Дай адрес.
Сашка задумался. Ехать еще 60 км. Если что случиться в дороге, помощи ждать неоткуда. А домкрат один.
– Друг, – продолжал умолять чужак, – помоги. Если хочешь – заплачу.
Вот насчёт «заплачу» он зря сказал. Саша внимательно взглянул в лицо мужика. И узнал его! Это он, тот водила трубовоза, который кинул его на морозе, окна от запотевания поберёг!
– Да, – задумчиво протянул Сашка, – да. Домкрат, хоть он у меня и один, я бы тебе дал. Да, видишь ли, уже очень поздно, пора уже отдыхать.
– Ну и что, – недоумевал мужик.
– А то, что домкрат мой отдыхает, спит уже, будить не могу.
Растерянный взгляд, а затем опущенные глаза показали, что водитель узнал Сашку, что у него есть-таки совесть.
Но домкрат Сашка ему дал!
ЕХИДНЫЙ БОРЯ
(взгляд со стороны)
Есть у меня отличный дружок-приятель Боря, бывший сокурсник. Хороший парень, надёжный. Только уж очень дотошный, иногда даже занудливый. Мы с ним пять лет в общаге в одной комнате прожили, пока до диплома добрались. Жили дружно, выручали часто друг друга в трудную минуту. Я свыкся с его особенностью – въедливостью, даже не замечал её. А вот другим доставалось. Даже отцам нашим родным – преподавателям-лекторам, профессорам. Как-то на семинаре по научному коммунизму он всю пару добивал доцента, доказывая, что Христос был первым коммунистом, а лектор пытался его доводы опровергнуть с атеистических позиций. Ну а аудитория развлекалась, как могла: кто в Балду играл, кто пульку расписывал, кто в морской бой сражался. Хотя некоторых диспут захватил.
Но речь не об этом. По случаю моего шестидесятилетия пригласил я Бориса, а он на Украине проживает, к себе в гости на Север. Я уже третий десяток живу в уютном молодом городке нефтяников. Как приехал когда-то подзаработать на 2–3 года, так по сию пору и «обогащаюсь».
Встретились мы на вокзале, обнялись, расцеловались, чуть ли не прослезились. Когда уже уселись в машину и собрались ехать, Борис осторожно так меня спрашивает: «А что у вас с вокзалом, это что, довоенная постройка?»
Удивил меня вопрос. Как-то не задумывался, какой архитектурный облик у главных ворот города. Привык уже. Пожал плечами. «Да нет, – говорю, – вокзал как вокзал, лет 20 как построили».
Ничего не ответил Борька, только хмыкнул. Дальше – больше.
НОВОГОДНИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Тут как раз Новый год подоспел. Встретили мы его отменно, правда, немного подискутировали – по каким часам провожать-встречать будем, по России или Украине. Разница в час. Однако консенсус был достигнут сравнительно легко. Подняли бокалы и под речь украинского президента, и под поздравления российского тоже. Тосты хорошие подошли: за Новый год, за здоровье, за дружбу всех славян, да и не славян тоже. Интернационализм по случаю праздника.
Вот здесь решил я гостей удивить-порадовать. У нас в городе существует традиция: после того, как отметили встречу Нового года в кругу семьи, идти на площадь и под ёлкою встречать друзей, знакомых, поздравлять с наступившим Новым годом. «Прекрасно», – отвечает он.
Оделись, пошли. Как всегда, под ёлкою полным ходом горожане обнимались, целовались, словно в самом деле не видели друг друга вечность. Разумеется, выпивали, в том числе и шампанское. Отличная такая атмосфера, тёплая, несмотря на сорокаградусный мороз. «Вот обрати внимание, какая ёлка, горки, Дед Мороз со Снегурочкой, ледяной городок», – говорю я.
Борька, на свежем воздухе, наверное, протрезвел и стал кругами вокруг ёлки ходить. Одиночный хоровод какой-то или ритуальный танец. Походил, походил, затем вопрошает:
– А что это такое?
– Ты что, зрение потерял? Ёлка новогодняя.
– Нет, это не ёлка. Это железная труба, на которую металлические палки натыканы с синтетическими ёжиками, а сверху мишура с электрическими лампочками. И всё. Зачем они здесь? Вон там прекрасные сосны стоят, посмотри, лес рядом. Вытопчите вокруг любой снег, украсьте её гирляндами – это будет настоящая ёлка. А эта туфта. А это что за деревяшки с железным настилом?
– Какие деревяшки? Это же горки, чтобы детишки катались.
– Горки! – ржёт ехидно. – У вас на Севере снега не хватает? Горки зимние должны быть натуральные, из снега, в этом вся прелесть. А эти срубы- деревяги могут круглый год стоять. Что с ними случится? Нет, это не горки, это суррогат какой-то. Издевательство над национальной традицией. Под американские горки косите? Вот я в Печоре, когда вагоны стояли там три часа, налюбовался и ёлкою натуральною, и горками снежными насыпными с ледяным спуском. Вы что, беднее печорцев?
Нахмурился я, огорчился, но крыть нечем. Выпили мы ещё с друзьями, и всё остальное пошло своим ходом.
И РЫБА НЕ РЫБА…
На следующие дни запланировал я показать гостю город, его достопримечательности, по магазинам и на рынок сводить. Тут он выдал свою просьбу: «Мне там, на юге, когда узнали, что я к тебе в гости в Коми еду, заказ сделали: привези нам северной рыбки дефицитной, которая только у вас в реках-озёрах водится. Красной рыбы сёмги печорской, нежной, сижка, вообще белой рыбы. На худой конец сороги простой».
Пошли выполнять заказ. По магазинам – всё не то, не наше, завозное. Стали рынок инспектировать. Сёмга есть и даже надпись есть, что печорская, но Борька дотошный бурчит: «Нет, это всё норвежская, такой у нас завались».
Погрустнел я. Поскучнел приятель и выдал своё: «Нет, это не северная рыба, это ширпотреб».
И ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ?
Крыть мне нечем, а за город обидно. Аккурат в эту пору свалился мне на голову новогодний «подарок» от заботливого нашего правительства – пришла квитанция с новыми расценками на коммунальные платежи. Я, чертыхаясь, решил поискать сочувствия у Борьки. А он так, мельком, посмотрел на квитанцию и спокойно выдаёт: «Ну и что? У тебя же пенсия северная, раза в три больше, чем у нас, южан».
Я в отказ. Озвучил размер своей пенсии. Он сначала обиделся, не поверил. Но когда я завёлся и доказал свою искренность, он даже разволновался. За нас, северян.
«Как же так, – кипятится, – ты тут в Заполярье уже третий десяток, а пенсия почти как у нас, на Украине». И подытожил: «Нет, это не пенсия. Это старческая стипендия для выживания, а не достойного проживания».
Разошёлся Борька-ехидина и стал критиковать всех подряд: и правительство, и Думу, и Раду, и власти городские.
– Что это, – кричит, – у вас за манера такая? Машины на тротуарах парковать. Где ГАИ? Нет у вас ГАИ!
– Что у вас по городу какие-то драндулеты на каждом углу стоят? Вместо такси дежурят. Они что, свой филиал тут открыли?
И пошёл, и пошёл, и пошёл. Достал он меня. Всё, решил я, не буду его к себе больше приглашать.
НО ЛЮДИ У ВАС ХОРОШИЕ…
Но всё-таки «победил» я Борьку. Показал ему Дворец культуры с зимним садом, сводил в плавательный бассейн, попарились в сауне, на катке побывали, на лыжах по тайге побродили, посетили в КСК соревнования боксёров, зимней рыбалкой на Усе побаловались. И Борис расцвёл.
– Да, говорит, ошибся я немного. Прекрасный у вас город. И люди замечательные. Молодёжи много. И все учатся, трудятся, детишек штампуют. Полюбил я ваш город. Ещё приехать хочу.
Хороший парень Борька, хотя и ехидный. Обязательно приглашу.
P.S. Мнение автора может не совпадать с высказываниями ехидного Бори.
Присоединяйтесь к нашему Telegram-каналу.
Присоединяйтесь к нашей группе в ВК.
Материалы из рубрики "Творчество" читайте здесь.
Создание сайтов